Архив по месяцам: Июль 2021

Теперь посмотрим с другой стороны.
Она тоже очень важная.
И тоже может относиться к травме.

Если ваше время и внимание регулярно заняты собеседником — неважно, травма там у него или нет и какие обстоятельства жизни, — а вам это нежелательно и неприятно, то вы имеете полное право это не терпеть и убирать себя из этой коммуникации либо прекращать эту коммуникацию со своим участием.

Чужая травма и тяжелая жизненная ситуация — не оправдание любому поведению собеседника и не карт-бланш.
Речь-то идет о вашем времени и внимании, ваших границах, вашей жизни и зоне вашей ответственности.

Но: тут-то как раз и могут всплывать ваши травмы, которые мешают вам это делать, заботиться о себе, убирать себя подальше при необходимости и т.д.
И вот тогда имеет смысл что-то делать с ними, чтобы освободить себя для себя и своих целей.

Иногда встает вопрос, травма ли это у меня или ценности/добровольно взятые на себя обязательства.
Проверить можно по гибкости: травма дает скорее поведение «не могу не делать», ценности и обязательства — «хочу/выбираю делать».

Как-то кратко получилось, но, вроде, все сказал.

На фото — завтрак улиток. Вчера. Улитки вот прекрасно умеют держать свои границы.

Оглавление цикла «Псих(олог)ическая травма и диссоциация»:
http://alterglobe.ru/?p=1190

Сильная травма — это всегда много тяжелых чувств и переживаний у человека внутри.
Иногда осознаваемых, иногда нет.
И они транслируются в коммуникацию, хочет того человек или нет.

И тогда они часто вызывают у собеседников странные танцы, суть которых «уберите от нас ЭТО немедленно, для нас это невыносимо».
При этом человек может просто иметь в виду поделиться своим или рассказать о своей жизни, а не как-то повлиять на собеседника.
Для него это в _его_ границах.

А на собеседника может сильно влиять стоящая за этим травма с много чувств.
Но это не запланированное воздействие, не зона ответственности говорящего и то, что ему самому сильно жизнь портит.
В частности — из-за такой реакции окружающих.

А окружающие просто считывают комплект из того, что им сказали, и того, что они почувствовали, как «срочно требуется помощь» (там, где не просили) и «срочно надо что-то с этим сделать».
А человеком это может восприниматься как неглект, объективация, залезание ему в душу и неадекватная реакция.
А собеседником — как давление, принуждение, обвинение, манипуляция и т.д.

В общем, никому не хорошо.
Просто всем по разным воспринимаемым причинам.
А по сути — из-за своих травм и триггерения на чужие.

Что с этим делать?
Это зависит от того, кто вы в этой коммуникации.
Если сам человек, то заниматься своей травмой, исцеляться от нее.

Если собеседник, то заниматься своими травмами и границами, учиться справляться со своими чувствами самостоятельно.
Если помогающий специалист, то учиться иметь дело с таким контрпереносом.
Это вообще-то входит в «базовый комплект поставки».

А то будет как с моей мамой: «Ой, что ты мне ужасы рассказываешь!» — «Мама, тебе слушать страшно, а я так живу!»
То есть такую реакцию вызывают не только чужие тяжелые переживания, но и просто тяжелая чужая ситуация.
Ключевое слово — «чужие».

И есть важное умение — быть в своих границах и заниматься своими делами.
А помощь оказывать: а) по запросу или хотя бы спросив разрешения и б) ту, которую просили.
А не считать свое эмоционирование на чужом материале помощью.

А то об нас вот «испортилось» несколько помогающих специалистов.
И это вопрос их квалификации.
И важная причина для нас работать с людьми по-другому.

На фото — мы с Рэйчел и коммуникация. Осень 2019.

Оглавление цикла «Псих(олог)ическая травма и диссоциация»:
http://alterglobe.ru/?p=1190

^-__-^~
Я снова и снова встречаюсь с гореванием разных людей.
Часто с осложненным — потому что отношения, по которым люди горюют, редко бывают однозначными, обычно там большая смесь самых разных чувств.
И часть из них «социально не принята».

Я и в работе часто этим занимаюсь, и просто по жизни.
Технология сопровождения тут простая: быть рядом, сопереживать, слушать, слышать, возвращать услышанное и обсуждать его.
Простая, но совсем не легкая, потому что это берет очень много времени и сил.

А если их не вложить и не создать условия, то горевание станет «застрявшим» и будет годами влиять на жизнь и эмоциональную сферу человека.
А в среднем горевание даже по смерти близкого проходит за год-два — год остро и год по важным совместным датам, событиям или местам.
«В среднем» не значит «всегда и у всех» — бывает больше, бывает меньше.

Зачастую «застрявшие» чувства страшно трогать, потому что кажется, что это будет невыносимо.
Но на практике их проживание обычно дает большое освобождение.
Заблокированные ими силы высвобождаются и возвращаются к человеку вместе с какими-то новыми пониманиями.

Я много этим занимаюсь и в процессе консультирования, и для себя.
Ко мне часто с этим обращаются.
И радостно видеть, как все постепенно решается.

Фраза дня, близкая к идентичности: «… и он не знал на свете большей радости, чем называть ее по имени» (Високосный год — «Лучшая песня о любви»).

На фото — я. Усталый, но довольный.

~~~!~~~

Оглавление цикла «Псих(олог)ическая травма и диссоциация»:
http://alterglobe.ru/?p=1190